Родное кино, подкинутое на произвол судьбы

…О, БОЖЕ ПРАВЫЙ, да не претендую я на звание «великого первооткрывателя Америки», в своем скромном очерке, посвященном одному из самых беспрецедентных открытий «мыслящего» человечества – кино.

Наоборот, лишь, с Вашего, дорогой читатель позволения, констатирую, что наше родное, армянское кино в своем довольно солидном возрасте, прошел длинный, пыльный и даже трагичный путь к всеобщей любви и славе.

Но вот, он (ред. кинематограф, естественно), в определенный период своего существования, впрочем, как кинематограф мировой, столкнулся с такой риторической и кризисной дилеммой как: «Быть или не быть?».

Но перед тем как коснуться самого предмета нашего обсуждения, позвольте провести своеобразный энциклопедический экскурс вокруг этого феномена, которого называют «кино»…   

В конце-то концов, что такое кино?  Визуальная повесть, которую можно видеть глазами, ощутить, жить, наиболее глубоко окунутся в души героев, переживая вместе с ними разные жизненные и душевные перипетии, разделить с ними каждую эмоцию, грусть, радость!..

Может быть, не спорю. Однако, по моему скромному мнению, нет на свете такого четкого и прочного ответа, на сей индивидуальный, как мне кажется, вопрос.

Сами посудите, у каждого человека на этой планете свое собственное понимание относительно того чудесного, иногда противоречивого, порождающего двойственные эмоции явления, имя которому кино. Так и есть на самом деле.

А, в общем, корни слова «кино» уходят далеко в просторы греческого языка, дословно означает «двигать». Оно представляет собой творческое объединение всех возможных течений искусства – литература, музыка, живопись, театр, да хоть, что угодно, лишь бы  уместится в хронометраж…

Ой, по ходу, отвлеклись. Это же не текстовая запись мастер-класса по истории киноведения…     

Родное кино: детство и отрочество

Множество противоречивых фактов, исторических отсылок и заметок муссируются в отношении того, в каком именно году появилась на свет армянская кинематографическая школа.

Армянские киноведы отмечают 1926 год, когда легендарный советско-армянский режиссер Амо Бекназарян (ред. с именем которого и связано рождение)  представил на суд публики проникновенный фильм «Честь».

Фильм этот (ред. арм “Նամուս”), поставленный по мотивам бессмертного романа не менее известного писателя Александра Ширванзаде оказался настоящей шоковой терапией для наивного зрителя маленькой страны.

Так начинается эпоха отечественного немого кино, этнические “Զարե” (Заре), “Խասփուշ” (Хаспуш), ироничный “Շոր և Շորշոր” (Шор и Шорор), национальная сказка «Кикос», завершается трепетным и напряженным «Гикором».

Продолжая сей краткий экскурс по «детским» годам отечественного кино, позвольте отметить 1935 год, когда визуальное воплощение одного из самых сильных произведении гениального драматурга Габриеля Сундукяна «Пепо» поднялся на советские киноэкраны. Это социальная драма ознаменовала начало эпохи «звукового кино».

Знаменитые армянские артисты восхитительным образом передали публике всю напряженность и эмоциональность действия драмы, в основу которой легла вечная болезненная тема межклассовой борьбы. Проблема эта так широко была развернута в фильме, что за короткое время «Пепо» обрела международное признание и нашла свое достойное место среди шедевров мирового кинематографа.

А теперь, обращаясь к «отрочеству» нашего родного кино, мы постепенно приближаемся собственно к самому предмету нашего обсуждения – кризису…

Так, впервые  армянский кинематограф столкнулся лицом к лицу серьезным кризисом в 30-40 годы, когда вездесущая цензура иерархических советских властей внесла абсурдные тематические ограничения для деятелей кино.

В частности, речь идет о чуждой «советским ценностям» национальной историко-революционной теме, на которое в то время было наложено табу страшной системой по имени «Госкино». Тем не менее, благодаря оппозиционно настроенным светилам армянского кино того периода, в свет вышли такие шедевры как героические киноповести «Зангезур» и «Давид Бек», однако выйти из кризиса пока не удавалось.   

…Из кризиса «отроческого» на путь светлый выйти удалось спустя десятилетия, в пятидесятые годы,  когда о себе заговорила целая плеяда молодых, дерзких и талантливых киношников, создавших воистину шедевральные короткометражные кинопроизведения.

Проклятые: родное кино, подкинутое на произвол судьбы 

Бывает же, работаешь над статьей, прилагаешь все усилия, все от себя зависящее, чтобы донести до уважаемого читателя  всю суть твоего отношения к той или иной проблеме, являющейся в конкретный момент предметом обсуждения. Не хочется, чтоб читали и терзали себя мыслью, а что автор-то хотел до нас донести?..

 

И вот, приближаясь к логическому завершению нашей миниатюрной экскурсии в детство и отрочество нашего родного кино,  мы, наконец, приблизились к рассмотрению дилеммы, заданной во вступлении сие очерка: «Быть или не быть?».

 

Вот вам и самый болезненный и длительный кризис в «жизни» армянского кинематографа, пережившего уже свой почти 90-ый юбилей. Дело даже не в том, что со дня обретения независимости снималось всего 90 художественных фильмов. О нет, боже упаси! 

 

Все дело, как ни прискорбно в идеологическом, социально-политическом кризисе, в котором наша излюбленная и измученная родина пребывает до сих пор.

 

И в этом контексте необычны названия ряда резонансных и слегка подзабытых фильмов постсоветской эпохи: «Проклятые», «Ветер забвения», «Заложники», «Кровь», «Последняя остановка», «Лабиринт», «Катастрофа», «Черный и белый», «Господи, помилуй».   

 

…О так называемой «подпольной империи», тщательно скрываемой от глаз и ушей рабочего советского народа, где царят противоречивые и сложные воровские понятия, рассказывает гениальный режиссер Дмитрий Кесаянц (1931-2001) в своем фильме «Проклятые».

В своем эмоциональном камерном триллере, отражающем жестокость постсоветского периода, где основные действия разворачиваются в застенках  исправительно-трудового лагеря,  режиссер ведает зрителя о судьбе интеллигента Тиграна, оказавшегося по ошибке на нарах. 

 

На протяжении полутора часов Кесаянц исследует трансформацию из человека безобидного в хладнокровного монстра в людском обличии. И вообще, задается он вопросом, можно ли попав в тюрьму оставаться человеком?

 

Оказывается, что да, но вечное стремление к воле в данном фильме приводит героя к трагическому финалу. Кстати, действия фильма разворачиваются на двух исторических пластах – заката Красной империи и возникновения Арцахского движения.

 

Сам я склоняюсь к мнению, что Кесаянц на самом деле преследовал цель рассматривать тюремную иерархию в качестве синонима к Советской империи (схожая, кстати, у них система) и ополченского движения – как проявление воли. Думаю, он справился с этой задачей.

 

Посмотрите, советую…