Беседа с Рубеном Арутчьяном

Уважаемый читатель, открытие сайта я хочу начать с интересной и поучительной  беседы с Рубеном Арутчьяном. Художник, который прошел очень важный и интересный путь, который обогатил армянское искусство и еще будет обогащать. У нашего молодого поколения есть нужда прислушиваться к мнению таких людей, говорить с ними, обмениваться мнениями и учиться, бесконечно учиться. С господином Арутчьяном мы поговорили о современном искусстве, о проблемах архитектуры и о его будущем, обсудили сегоднящнюю архитектуру Еревана, поговорили о галереях и их функциях, а также обсудили Пикассо и Рембранта.

До перехода к интервью представляю вам короткую биографию семьи Арутчьянов и самого Рубена Арутчьяна.

Микаэл Арутчьян, дядя Рубена Арутчьяна, родился в 1897 году в городе Шуши, порфессиональное образование получил в Академии художеств Берлина (1921-1923гг.) и в Парижской Академии художеств “Коларосси” (1924-1925гг.). С 1925-1929 годы преподавал в Ереванском Государственном училище (ныне им. Ф.Терлемезяна), 1927-1929 был главным художником Госкино Армении, а также с 1939-1949 года главным художником Театра оперы и балета им. Спендиаряна. М.Арутчьян оформил множество книг, был художником-постановщиком оперных и театральных представлений, а также художником-постановщиком многих фильмов.

В 1958 году ему присваевается звание Народного художника Армении.

Сергей Арутчьян, отец Рубена Арутчьяна, родился в 1912 году в Баку. В 1937 году окончил архитектурное отделение Ереванского Политехнического института, печатал карикатуры в республиканской и всесоюзной прессе. С 1939-1948 года был главным художником  Государсвенного академического театра им. Сундукяна, работал в Ленинаканском театре им.Мравяна.С 1954-1964 года был главным художником и основателем республиканского сатирического журнала “Возни”. Был художником-постановщиком театральных и оперных спектаклей, а также художником-постановщиком многих фильмов.В 1956 году С.Арутчьяну было присвоено звание Заслуженного деятеля искусств Армении.

Рубен Арутчьян родился  1947 году в Ереване. В 1964 году окончил Ереванское художественное училише им. Ф.Терлемезяна, а в 1970 году окончил архитектурный факультет Ереванского политехнического института. В 1974 году был членом Союза архитекторов СССР (Армении) и членом Союза художнков СССР (Армении).С 1978-1982 года преподавал в Ереванском художественно-театральном институте. В разные годы был председателем секции графики и председателем секции плаката ЦХ Армении. С 1990-1992 года был главным художником города Еревана. С 2011 года является членом Союза художников мира. Его работы были представлены на разных выставках мира; Индия, Канада, США, Россия, и.т.д. Был удостоен многочисленным наградам, премиям и поощерениям. Р.Арутчьян является автором эмблемы, орденов и медалей Министерства обороны Армении, а также автор нового герба города Шуши и не только.

Сейчас преподает в Ереванском политехническом институте.

 

Господин Арутчьян, что такое армянское искусство?

Армянское искусство это то, что сделал армянин.

 

В таком случае, почему Айвазовский считается русским художником?

Если оставить в стороне  работы Айвазовского и его творчество, то он армянин, не так ли? Русским удобно говорить, что по окончанию фамилии он русский. Азнавур не Азнавурян, но он армянин по национальности. Понятно, что мы маленький народ и жили во многих странах и меняли фамилии. Я считаю, что это плохо, но я не могу отвечать за всех армян. Фамилию поменял, но остался армянином. Верной армянин, но он Верной…

Если я не рисую в стиле миниатюр или “сарьяновскими” яркими цветами, значит это не по-армянски? Например, Аршил Горький, который считается в мире одним из основателей абстрактного искусства или Жансем, Гарзу- они армяне.

Азнавур поет одну песню на армянском из Саят-Новы, но он армянин. Для меня не имеет значение место жительства.Человек сам должен чувствовать кто он.

Как вы считаете, в каком состоянии сейчас находится современное искусство?

Искусство в замешательстве не только в Армении, но и в мире. Мы сейчас дошли до той точки спирали, где все смешалось. Мы попали в эклектику, это считается новым направлением и в архитектуре, и в живописи. Но я думаю, что это поднимется и дойдет до той точки спирали, где все очистится. Снова родятся “Пикассо”, новые “Таманяны” придут, будут “Сарьяны”. Но сейчас-нет. Хотя, есть такие имена в абстракционизме как Поллок или Беншан, которые создали “погоду времени”.

Сегодня для художника очень важно быть честным, иначе ничего не получится. Я такой, как я есть. Конечно, мы впитываем в себя различные влияния, и все же… сейчас появилось огромное число нечестных художников, они рисуют “a’ la”, подражая тому или иному художнику.

Не надо быть искусствоведом, чтобы понимать, что направления исчерпали себя. Вешались пустые полотна или писались только фамилии…

Все это себя исчерпало и в общем прошло. Сегоднящнее искусство в сложном состоянии: есть человек и весь опыт мира в его голове. Остается рисовать так, как ты рисуешь. И, если это у тебя получится, то ты — молодец!

В наше сложное время, когда искусство в замешательстве, когда, как вы сказали, нету “измов”, как различить правду и фальшь в искусстве, грубо говоря, плохое и хорошее искусство? Существует ли такая шкала ценностей?

В Лондоне есть очень известная галерея Саатчи. По моему представлению то, что делают они- не искусство. Но по их представлению- искусство. Вопрос вкуса и как человек формируется.

Мир заблудился, он и в искусстве заблудился. Сложно оценивать, вот архитектуру оценить смогу, но не живопись. Отсутствуют приоритеты. Такие времена…

Поговорим об архитектуре, о вашей первой специальности?

Архитектуру считаю матерью искусств. Если не было бы стены, не было бы искусства. Стена создает архитектуру, архитектор- атмосферу, в которой работает художник, вешает картину на гвоздь, рисует всю стену, украшает потолок.

В архитектуре проходят те же процессы, что в искусстве в целом. Мы должны переболеть до конца, перестрадать постмодернизмом, до конца пройти путь эклектики, путь заблуждений и очиститься.

Вы сказали о заблуждениях и у меня возник такой вопрос, как вы думаете, сегодняшняя архитектура через несколько лет может стать “лицом Еревана”?

Я вообще ни к чему однозначно не отношусь. Конечно поначалу было много обидных вещей: разрушили памятники, я насчитал 47 памятников на территории Северного проспекта и не только. Такова жизнь, такова время. Все города мира перестрадали подобным. Мы не изобрели велисопед. Хорошо это или плохо, но такова печать нашего сегодняшнего дня. Какая наша жизнь, такая и архитектура: другой она не могла быть. Не может жизнь идти отдельно, архитектура отдельно.

И все же сейчас я хочу видеть больше хорошего, чем плохого. Я немного оптимист, грустный оптимист. Например, вспомним антисанитарное состояние центра и т.д. Сложно ответить на этот вопрос, но хорошее я вижу. Например распахнутость Северного проспекта. Появился дух столицы, он очистился.

Один пример, когда Корбюзе хотел перестроить Париж, ему не разрешили, потому что там были установленная общественная жизнь и было не возможно не считаться с общественным мнением, чего в Армении нету. Они думали по-другому, они-французы были великими, имели иные ценности.

Признаемся, что мы не имели города. Мы-армяне построили Тбилиси, Баку, но здесь мы не жили, потому и город был в таком состоянии. Я помню Ереван, когда толь-только стали строить кинотеатр “Наири”, сажали деревья на проспекте Маштоца.

Турист, приехавший в Ереван видит здания  60-ых годов на проспекте Маштоца и думает, что они построены в конце 19-ого века, они не понятны для него. С возрастом я понял, что Таманян создал легенду, великую легенду. Она воздействует на очень многих. Мы знаем, когда были построены эти здания, но большинство даже не догадывается. Человек посмторев на здание Оперы скорее всего решит, что оно имеет более чем столетнюю историю. Таманян создал легенду древнего горда. Это очень важно.

Сейчас люди жалуются на многоэтажные дома., но они должны быть, это наша жизнь.

А кто создал легенду в живописи?

Сарьян…

Он был очень необычным. В его первых работах есть много бесподобных вещей, он был великим. Потом пошла плеяда “сарьяновцев”. Его личность была очень сильной и у него были последователи. Зардарян, Абегян, Минас, Каленц стали рисовать яркими цветами.

Я считаю, что Сарьян является одним из лучших наших портретистов, но потом художники стали рисовать портреты в его стиле и все стали одинаковами.

Портрет-это человек. Мы многострадальная нация, у нас не было живописи. У нас была миниатюра, еще какая миниатюра, были церковные фрески.

Все началось, можно сказать, с Овнатанянов, когда мы смотрим на картину и говорим вот это этот человек. До сих пор рисуют по римским и греческим портретам, сколько в них силы. Но мы, к сожалению, не знаем, как выглядел Маштоц…

Слава Богу, у нас сейчас есть станковая живопись, но она сформировалась тогда, когда появилась фотография, которая стала запечатлевать.

Я много рисовал Комитаса, естественно не мог его видеть, но фотография передает мне черты его лица, он мне становится понятным физически.

Вы по началу учились в коледже им. П. Терлемезяна, потом выбрали специальность архитектора, а потом опять вернулись к живописи. Почему так получилось?

После Терлемезяна меня  потянуло к архитектуре, это было время какого-то архитектурного бума. Архитектура процветала. Потом, навермое, я хотел учить сопромат, математику, которую не проходили в Терлемезяне. Когда я поступил на первый курс, я думал, что однажды пойму, что есть хорошая архитектура, а что нет.

Одной из причин того, что я вернулся было искажение замысла архитектора. Я делал проект здания, которое должно было выглядеть совершенно иначе, чем мой проект. Я, наверное, хотел быть виноватым только перед самим собой. Плохо нарисовал, я так считаю, разорву полотно или поверну его к стене, я отвечу за него.

Я работал архитектором. И наверно был бы нормальным специалистом, но жизнь повернула меня в другую сторону, и я очень рад, что вернулся к живописи…

 

И взяли с собой архитектуру, правда?

Архитектура- это мой менталитет. Просто я так мыслю. Как хорошо, когда человек знает, что фундамент здания находится с низу, а не сверху.А я это знаю, и приблизительно понимаю как оно построено. Канечно я не в курсе всех сегодняшних требований, но знаю. Вообще я люблю учиться. Я очень много времени провожу в интернете, мне интересно кто он, а что другой сделал. Никогда не поздно учиться.

В этом году хочу рискнуть,  сделать выставку только портретов.

 

 

В вашем искусстве превалируют портреты…

У меня много портретов, в последние годы меня увлек этот жанр, я начал его любить. Пейзажы я практически не рисую, натюрморты очень мало.

В портрете не имеет значение как он сделан, пусть одной линией, как, например, Пикассо в портете Эренбурга, но это Эренбург. Я поставил перед собой требование, каким способом я бы не рисовал: точкой, линией или крупными мазками, он должен быть похож на натуру, не должны подходить ко мне и спрашивать кто это, и это самое сложное. Если ты подчеркиваешь его выражение лица, выделаяешь какие-то черты, да, но обьязательно должен быть похож. В этом плане превосходен, по моему мнению, наш недооцененный скульптор Акоп Гюрджян. Смотришь с расстояния трех метров и понимаешь, что воплощен Бальзак. Двумя линиями он сделал его таким похожим. Значит, нужно понять, что способ не имеет значенния.

Я не могу быть абстракционистом, мне нравится вращаться где-то по середине.

 

В ряду ваших портретов особое место занимают образы Пикассо и Рембранта. Они очень неожиданны, в этих портретах есть юмор и в то же время они серьезны, они как будто основа ваших портетов и не только портретов. Можно ли сказать,что для вас эти два художник точки отсчета в искусстве?

Конечно… всегда… с малых лет. До тех пор пока я однажды увидел картину Рембранта в музее в Хельсинки. Музей находится среди посольств. Я так увлекся этой картиной, что слышал сигнала машины, которая меня ждала. В прошлом году в галерее Уфицы увидел его три автопортрета. Он любил фиксировать себя в разном возрасте, изучал себя. В одном месте почти безумное выражение лица, в другом следы бедности (он умер в нищете). Импрессионисты считали Делакруа своим крестным отцом, но у Делакруа, наяерно, много от Рембранта: свет, подчеркнутость чего-то, его подход.

О Пикассо можно говорить бецконечно. Он пример для подражания, оченц интересный человек. У него было такое академическое образование, что он мог себе позволить все. И он позволял себе все. Когда он ссорился с женщиной он уродовал ее портрет, один глаз рисовал на затылке и говорил до свидания.

Он прожил жизнь, великую жизнь. Прошел дорогу в целый век. Искусство развивалось, а он с флагом в руках бежал впереди.

Герника, что бы ты не представлял антивоенное, все нарисуешь Гернику. Безумный человек…безумцы вертят мир. Нет нечего хуже нормального человека.

Кроме всего, Пикассо в течении своей жизни был богат. Я не считаю, что художник должен быть с шарфом на шее и бедным. Это легенды, да, такое было, но он доказал обратное. Он убедил людей, что он Пикассо и, что его картины стоят столько.

Мы заговорили о продаже картин, об оцененности или не оценнености художника, как вы думаете в Армении есть понятие “артдиллер” или существует ли галерея, занимающаяся подобными вопросами, как принято во всем мире? 

У нас не существует понятие галерея, у нас торговый зал. Галерея- это учереждение. В галерее должен быть свой ускусствовед, галерея должна отбирать своих художников, должна их рекламировать, делать передачи, галерея должна привлекать людей, чтобы это все повлияло на них и они покупали картины. Галерея не должна быть магазином, магазин- эти в конце.

Моя мечта иметь картинную галерею.

Вы также занимаетесь дизайном, вы автор различных логотипов и гербов, как например Вооруженных сил Армении. Что вы можете сказать об этом направлении искусства, насколько оно развито в Армении и насколько важно?

Начнем с того, что дизайн развиватеся в тех странах, где есть производство, которое имеет такие продукты, которые необходимо представить. В Армении может быть только дизайн интерьеров и тому подобное.

Дизайн за границой имеет разное значение: есть архитектурный дизайн, городской дизайн и т.д. В Армении же есть дизайн логотипов. У нас к сожалению, надеются только на компютер. Всем кажется, что у него есть мозг, но всего лишь хорошая ручка, которая хорошо чертит, а мозг твой. Я сам научился многим программам только благодаря тому, что я художник.

Вы сейчас преподаете, что вы можете сказать о сеогдняшней молодежи?

Студентов много, 150 человек на курсе, в наше время нас было 20. Не все оканчивали институт и потом было трудно найти работу. Сейчас не знаю куда молодые устраиваются на работу. У меня есть 7-8 очень хороших студентов, которые действительно хотят учиться. Как говорил мой отец, и медеведя можно научить рисовать, в конце концов- научится. Но одному трудно научиться- композиции. Это очень сложно, не могу этому научить, это либо дано либо нет.

И в конце, вопрос к самому себе…

Если бы я начал жизнь сначала, я прожил бы также? (в смысле специальности)

Нет! Я бы выбрал себе другую среду, попробывал бы себя.